Неточные совпадения
«Как красиво! — подумал он, глядя на странную, точно перламутровую раковину из белых барашков-облачков, остановившуюся над самою головой его на середине неба. — Как всё прелестно
в эту прелестную ночь! И когда успела образоваться эта раковина? Недавно я смотрел на небо, и на нем ничего не было — только две белые
полосы. Да, вот так-то незаметно изменились и мои взгляды на
жизнь!»
Но
в конце концов он был доволен тем, что встретился с этой женщиной и что она несколько отвлекает его от возни с самим собою, доволен был, что устроился достаточно удобно, независимо и может отдохнуть от пережитого. И все чаще ему казалось, что
в этой тихой
полосе жизни он именно накануне какого-то важного открытия, которое должно вылечить его от внутренней неурядицы и поможет укрепиться на чем-то прочном.
Просидев часа два, Самгин почти с наслаждением погрузился
в белую бурю на улице, — его толкало, покачивало, черные фигуры вырывались из белого вихря, наскакивая на него, обгоняя; он шел и чувствовал: да, начинается новая
полоса жизни.
И вот, безболезненно порвав связь с женщиной, закончив
полосу жизни, чувствуя себя свободным, настроенный лирически мягко, он — который раз? — сидит
в вагоне второго класса среди давно знакомых, обыкновенных людей, но сегодня
в них чувствуется что-то новое и они возбуждают не совсем обыкновенные мысли.
«Как это он? и отчего так у него вышло живо, смело, прочно?» — думал Райский, зорко вглядываясь и
в штрихи и
в точки, особенно
в две точки, от которых глаза вдруг ожили. И много ставил он потом штрихов и точек, все хотел схватить эту
жизнь, огонь и силу, какая была
в штрихах и
полосах, так крепко и уверенно начерченных учителем. Иногда он будто и ловил эту тайну, и опять ускользала она у него.
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три дня. Он подробно рассказывал Надежде Васильевне о своих приисках и новых разведках: дела находились
в самом блестящем положении и
в будущем обещали миллионные барыши.
В свою очередь, Надежда Васильевна рассказывала подробности своей
жизни, где счет шел на гроши и копейки. Отец и дочь не могли наговориться:
полоса времени
в три года, которая разделяла их, послужила еще к большему сближению.
Поездкой
в Покровское и тихим летом, проведенным там, начинается та изящная, возмужалая и деятельная
полоса нашей московской
жизни, которая длилась до кончины моего отца и, пожалуй, до нашего отъезда.
Жизнь Грановского
в Берлине с Станкевичем была, по рассказам одного и письмам другого, одной из ярко-светлых
полос его существования, где избыток молодости, сил, первых страстных порывов, беззлобной иронии и шалости — шли вместе с серьезными учеными занятиями, и все это согретое, обнятое горячей, глубокой дружбой, такой, какою дружба только бывает
в юности.
Наконец наступила счастливая минута, когда и я покидал тихий городок, оставшийся позади
в своей лощине. А передо мной расстилалась далекая лента шоссе, и на горизонте клубились неясные очертания:
полосы лесов, новые дороги, дальние города, неведомая новая
жизнь…
В эту мучительную
полосу моей детской
жизни воспоминание о боге было очень бесформенно.
Выйдя на намывную
полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное
в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались на фоне зари, затканной
в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть
в своем мозгу на всю
жизнь.
Она собралась к нему на четвертый день после его посещения. Когда телега с двумя ее сундуками выехала из слободки
в поле, она, обернувшись назад, вдруг почувствовала, что навсегда бросает место, где прошла темная и тяжелая
полоса ее
жизни, где началась другая, — полная нового горя и радости, быстро поглощавшая дни.
Невольно сравнивая эти несколько кратких месяцев со всей длинной, серой
полосой прошлого, он ясно видел, что постоялка вывела его из прежней, безразличной
жизни в углу, поставила на какой-то порог и — ушла, встряхнув его душу, обеспокоив его навсегда.
Избрав себе такой выжидательный способ действий, я не ошибся
в моих надеждах на благодетельный случай: он не заставил себя долго ожидать и явился именно яко тать
в нощи. Этим распочинается самая скверная
полоса, закончившая собою первую половину моей
жизни.
Непосредственно за прибытием нашим
в дядину усадьбу у нас так и потянулась
полоса скучной
жизни.
Хорошо мне жилось, никуда меня даже не тянуло отсюда, так хорошо! Да скоро эта светлая
полоса моей
жизни оборвалась, как всегда, совершенно неожиданно. Отдыхал я как-то после обеда
в своей комнате, у окна, а наискось у своего окна стояла Женя, улыбаясь, и показывала мне мой подарок, перламутровый кошелек, а потом и крикнула...
— Да позвольте же, наконец, Ирина Павловна! Сколько мне известно, светлая
полоса в вашей
жизни началась именно с той поры, как мы расстались…
Но во всех трех
полосах жизни Игната не покидало одно страстное желание — желание иметь сына, и чем старее он становился, тем сильнее желал. Часто между ним и женой происходили такие беседы. Поутру, за чаем, или
в полдень, за обедом, он, хмуро взглянув на жену, толстую, раскормленную женщину, с румяным лицом и сонными глазами, спрашивал ее...
Прискакав после долговременного отсутствия домой, Дон-Кихот впал
в полосу долговременного штиля, какого потом не бывало уже во всю его остальную
жизнь, и тут он совершил один страшный и бесповоротный шаг, о котором, вероятно, имел какое-нибудь мнение, но никогда его никому не высказывал.
Но стоит настоящему отодвинуться
в прошлое, стоит нам войти
в другую
полосу жизни, и
в памяти отлетевший жизненный колорит выступает так ощутительно, что мы удивляемся, как это мы не замечали тогда этой особенной атмосферы, не наслаждались ею
в свое время сознательно и полно.
Полоса яркого света, прокрадываясь
в эту комнату, упадала на губы скривленные ужасной, оскорбительной улыбкой, — всё кругом покрывала темнота, но этого было ей довольно, чтобы тотчас узнать брата… на синих его губах сосредоточилась вся
жизнь Вадима, и как нарочно они одни были освещены…
Ровно
в одиннадцать часов зазвенел колокольчик. Через минуту она
в первый раз показалась на пороге моей комнаты. О, как я помню ее бледное лицо, когда она, волнуясь и стыдясь (да, стыд сменил ее вчерашнее выражение), молча стояла
в дверях! Она точно не смела войти
в эту комнату, где нашла потом свое счастье, единственную свою светлую
полосу жизни и… гибель. Не ту гибель, о которой говорил Бессонов… Я не могу писать об этом. Я подожду и успокоюсь.
В смутном предчувствии именно этой-то
полосы жизни я и начинал много раз свой дневник с целью заносить
в него каждую мелочь, чтоб потом ее пережить, хотя и
в воспоминании, но возможно ярче и полнее… Однако дни проходили за днями, по-прежнему тягучие и однообразные… Необыкновенное не наступало, и я, потеряв всякую охоту к ежедневной сухой летописи полковых событий, надолго забрасывал дневник за этажерку, а потом сжигал его вместе с другим бумажным сором при переезде на новую квартиру.
На десятки верст протянулась широкая и дрожащая серебряная
полоса лунного света; остальное море было черно; до стоявшего на высоте доходил правильный, глухой шум раскатывавшихся по песчаному берегу волн; еще более черные, чем самое море, силуэты судов покачивались на рейде; один огромный пароход («вероятно, английский», — подумал Василий Петрович) поместился
в светлой
полосе луны и шипел своими парами, выпуская их клочковатой, тающей
в воздухе струей; с моря несло сырым и соленым воздухом; Василий Петрович, до сих пор не видавший ничего подобного, с удовольствием смотрел на море, лунный свет, пароходы, корабли и радостно,
в первый раз
в жизни, вдыхал морской воздух.
Эти вопросы,
в таком виде, предлагались еще впервые: с них починалась новая
полоса жизни, и прения по необходимости должны были получить характер совещательно-государственных.
Мемнон был скор на язык, молвил владыке нечто неугодное, и с той поры черная
полоса началась
в его
жизни.
Нет; это стряслось не вдруг: это шло чередом и
полосой: мы сами только этого не замечали, и ныне дивимся, что общего между прошлым тех героинь, которые замыкались
в монастыри, и прошлым сверстниц Лары, получивших более или менее невнятные уроки
в словах пророков новизны и
в примерах, ненадолго опередивших их мечтательниц, кинутых на распутьи
жизни с их обманутыми надеждами и упованиями?
А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою
полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую
жизнь там,
в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное
в человеческой
жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и
жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
Все это мы знаем и можем изучать по опыту нашей
жизни, протекающей
в средней, промежуточной
полосе сознания.
Русских тогда
в Латинском квартале было еще очень мало, больше все медики и специалисты — магистранты. О настоящих политических"изгнанниках"что-то не было и слышно. Крупных имен — ни одного. Да и
в легальных сферах из писателей никто тогда не жил
в Париже. Тургенев, может быть, наезжал; но это была
полоса его баденской
жизни. Домом жил только Н.И.Тургенев — экс-декабрист; но ни у меня, ни у моих сожителей не было случая с ним видеться.
Воспоминания о Гоголе были темой моих первых разговоров с графиней. Она задолго до его смерти была близка с ним, состояла с ним
в переписке и много нам рассказывала из разных
полос жизни автора"Мертвых душ".
Опять — несколько шагов назад, но тот эмигрант, о котором сейчас пойдет речь, соединяет
в своем лице несколько
полос моей
жизни и столько же периодов русского литературного и общественного движения. Он так и умер эмигрантом, хотя никогда не был ни опасным бунтарем, ни вожаком партии, ни ярым проповедником «разрывных» идей или издателем журнала с громкой репутацией.
"Ребенок"как раз написан был
в ту
полосу моей интимной
жизни, когда я временно отдавался некоторому «духовному» настроению. Влюбленность и
жизнь в семействе той очень молодой девушки, которая вызвала во мне более головное, чем страстное чувство, настраивали меня
в духе резко противоположном тому научному взгляду на человека, его природу и все мироздание, который вырабатывался у меня
в Дерпте за пять лет изучения естественных наук и медицины.
Судьба — точно нарочно — свела меня с таким человеком
в ту
полосу моей дерптской
жизни, когда будущий писатель стал забивать естественника и студента медицины.
Мне
в эти годы, как журналисту, хозяину ежемесячного органа, можно было бы еще более участвовать
в общественной
жизни, чем это было
в предыдущую двухлетнюю
полосу. Но заботы чисто редакционные и денежные хотя и расширяли круг деловых сношений, но брали много времени, которое могло бы пойти на более разнообразную столичную
жизнь у молодого, совершенно свободного писателя, каким я был
в два предыдущих петербургских сезона.
То, что я видел
в Тургеневе и слышал от него более простого и характерного, относится уже к следующим
полосам моей
жизни.
И что замечательно: его светская
жизнь, быстрая слава как автора"Кречинского", все его дальнейшие житейские передряги и долгая
полоса хозяйничанья во Франции и у себя,
в русском имении, не остудили
в нем страсти к"филозофии".
Так прошло два с чем-то года; весной 1865 года прекратилось издание моего журнала, и с 1865 по 1871 год я прожил за границей (с коротким приездом
в Москву
в 1866 году), и
в эту
полосу моей
жизни я нигде с Лавровым не встречался.
Из той же
полосы моей писательской
жизни, немного позднее (когда я уже стал издателем-редактором «Библиотеки для чтения»), всплывает
в моей памяти фигура юного сотрудника, который исключительно работал тогда у меня как переводчик.
За решеткой столько же
жизни, как и
в узковатой
полосе, где толчется и проходит публика.
Да и далеко ушла та
полоса ее девичьей
жизни, когда она видела себя
в опереточной примадонне.
Не помню, случилось ли мне проговориться, — помню только чрезвычайно отчетливо часть нашего разговора, бывшего тотчас после обеда
в парке акционерного дома, и где Гончаров сам, говоря о способности писателя к захватыванию
в свои произведения больших
полос жизни, выразился такой характерной фразой, и притом без малейшего раздражения...
Словом, настроение его было так взвинчено, что он даже не заметил, как прошло время до второго часа. Почтовая карта, за подписью девицы Гущевой, звала его
в сторону Сергиевской. Он вовсе не давал воли своему воображению, не раздражал его образом той, кого он может там найти. Он шел точно к добрым старым знакомым: так просто он себя чувствовал, а вместе с тем эта квартира
в Сергиевской открывала собою какую-то новую
полосу жизни: сегодня, после вчерашней сцены с Аннушкой, еще сильнее, чем
в первый раз.
Он попал
в ту
полосу петербургской служебной
жизни, когда наверх выплывают люди, прошедшие чиновничью выучку, или ловкие специалисты, такие, как он, или даже потусклее…
Когда Антонина Сергеевна встала и обернулась лицом к публике, то ей вдруг почудилось, что это тот Петербург, о котором она мечтала долгие годы, что идет все та же
полоса жизни, что ничто не мешает ей слиться с этой массой, не утратившей никаких верований и упований, ничем не поступившейся
в своих заветных идеалах.
Один раз
в таком состоянии он решил лишить себя
жизни.
В камере был душник, на котором можно было утвердить веревку с петлею и, став на койку, повеситься. Но не было веревки. Он стал разрывать простыню на узкие
полосы, но
полос этих оказалось мало. Тогда он решил заморить себя голодом и не ел два дня, но на третий день ослабел, и припадок галлюцинаций повторился с ним с особенной силой. Когда принесли ему пищу, он лежал на полу без чувств, с открытыми глазами.
Он поглядел на
полосу берез с их неподвижною желтизной, зеленью и белою корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы всё это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя
в этой
жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров, всё вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
Третий год их
жизни шел еще глаже: супруги
в течение этого года совсем друг на друга не глядели: Глафира потому, что она не хотела глядеть на мужа, а муж потому, что он не смел на нее глядеть, не рискуя поднятием семейного карамболя; но и
в этот год, как и
в прежние годы, у Глафиры опять родился третий сын раба, и затем
в семье Маслюхиных наступила
полоса прочно организованного семейного ада.